воин у себя в голове.
– Ага! – обрадовался Чжу Люцзы. – Заговорил! Как зовут хоть тебя?
«Дзаэмон Соги», – молча ответил ему монах.
– Дзаэмон, значит. На демонов ты охотишься, с волками со своими?
«Сердце своё ищу, – услышал Люцзы нотки грусти. – Прекрасную Цинь Бао. Сказать ей, что страдания её отомщены сполна».
– Вон что! И к монахам любовь приходит, – посочувствовал Люцзы, любовь которого приходила во время еды.
«А теперь помолчи, уважаемый», – молча сказал Дзаэмон и убрал руку с плеча Люцзы.
«Вот ведь, из-за меня Дзаэмон чуть обет свой не нарушил», – подумал Люцзы и пристыженно замолчал.
Долго он себя сдерживать не мог и спустя две сотни шагов уже готов был снова задать Дзаэмону какой-нибудь вопрос. Но тут с дерева к ним спрыгнул Цунь Гуан с посохом наперевес.
– Цунь Гуан! – обрадовался Люцзы говорящему собеседнику. – Я узнал, как монаха зовут! Дзаэмон Соги! Он какую-то Цинь Бао разыскивает. Любовь у него! А что за палка у тебя? Посох боевой? Где взял?
Вопросы сыпались у Люцзы изо рта словно горошины из спелого стручка. Цунь Гуан ответил:
– В посохе этом куница Та Гуан сидела. А теперь он меня слушает.
И Цунь Гуан взмахнул посохом, который загудел от усердия.
– Засаду нам колдун приготовил, – сказал Цунь Гуан друзьям. – Добрая дюжина оборотней с ним. Засели вокруг сторожки, кто на дереве, кто в кустах.
Цунь Гуан поведал спутникам обо всём, что заметил. И поделился планом, который пришёл по дороге ему в голову:
– Вы двое идите к сторожке открыто. Пусть на вас оборотни бросятся. А я в саму сторожку проберусь и монаха выкраду.
Чжу Люцзы обрадовался тому, что на его долю выпала хорошая драка, и перехватил булаву из руки в руку. А Дзаэмон только лишь кивнул и пожал плечами.
Друзья поспешили к логову оборотней.
На подходе они разделились, как Цунь Гуан и предложил. Дзаэмон положил золотой обод Сонциана, ожерелье и жемчужину в свой мешок и достал флейту. Чжу Люцзы взял булаву каумодаки обеими руками и положил на плечо. Вдвоём они вышли из леса к сторожке. Волки остались позади.
Колдун сидел на завалинке и дымил трубкой. Рядом лежала небольшая кучка прогоревшего табака. Увидев Дзаэмона и Люцзы, он положил трубку на завалинку и промолвил:
– Пришли, значит. Принесли мне волшебные вещи?
– Вон у монаха в мешке, – кивнул Чжу Люцзы. – Только не отдадим их мы тебе! Да и самого тебя сейчас поколотим как следует. Чтобы не вздумал ты путников похищать.
Колдун взмахнул рукой, и со всех сторон выскочили оборотни. Они набросились на Дзаэмона и Люцзы. Завязалась схватка.
С веток большого дуба за спину Дзаэмону спрыгнули оборотень-росомаха и оборотень по имени Летучая Лисица. На них тотчас же набросились волки, которые одного этого и ждали. В одно мгновение они разорвали оборотней на мелкие клочья.
Чжу Люцзы тем временем наносил сокрушающие удары своей дубиной, пытаясь сшибить кого-нибудь из оборотней-барсуков. Те ловко уворачивались, и каждый удар Люцзы оставлял на земле глубокую вмятину. Одним таким ударом он угодил прямо по листьям, в которых до сих пор прятался оборотень-муравьед, выжидавший удобного момента, чтобы наброситься на Люцзы. Клубы зелёного дыма брызнули во все стороны, и от оборотня ничего не осталось.
Дзаэмона же обступили оборотни, выскочившие из-за дровяного сарая. Они были невысокого роста и происходили от опоссумов. Они оскалились на монаха своими острыми зубами.
– Сдавайся! – прошипел один из них, переполняемый яростью.
Дзаэмон ничего не ответил. Он выполнил один из трёхсот приёмов, которые освоил в монастыре. Боевая флейта сверкнула в его руках и рассекла оборотня-опоссума пополам. Оставшиеся в живых трое его собратьев от этого совершенно ошалели.
Оборотни-опоссумы бросились на монаха со всех сторон.
Цунь Гуан же с начала схватки оставался в кроне деревьев. Он следил за боем, высматривая подходящий момент. И вот пока Чжу Люцзы гонял оборотней-барсуков по поляне, а Дзаэмон защищался флейтой против троих оборотней-опоссумов у дровяного сарая, Цунь Гуан незаметно спрыгнул на крышу охотничьей сторожки.
Он пробежал по коньку к задней стороне дома и, перегнувшись за край, высадил круглое чердачное окно. Качнувшись на хвосте, он забросил себя внутрь.
На чердаке было пыльно и темно. Снизу раздавался негромкий разговор. Сторожившие монаха оборотни спорили, как им следует поступить.
– Давай поможем! – говорил один из них.
– Повелитель нам приказал монаха сторожить! – ответил ему второй.
– Трусишь ты просто, брат Олень, – стал дразнить его первый оборотень, который не хотел упускать хорошей драки. – Боишься, что по рогам надают!
Оборотень-олень потрогал свои ветвистые рога и промолвил:
– Тебе-то рога обломали уже, брат Лось!
– Ничего подобного! – возразил ему оборотень-лось. – Рога у меня сами отпали. Новые растут.
И в самом деле, из головы оборотня-лося торчали бугорки молодых рогов. Рога эти сильно чесались и мешали оборотню сидеть спокойно.
Цунь Гуан же сидел на чердаке и всё слышал. «Двое на одного, – подумал он. – Сложно будет мне с ними совладать». В голову ему пришёл план. Он хорошенько взъерошил волосы и спрыгнул с чердака.
– Брат Лось! Брат Олень! – сказал он, нарочно огрубив голос.
– Ты кто? – недоверчиво спросил оборотень-олень, перехватив руками-копытами прихваченную с печи чугунную сковороду.
– Не узнаёшь меня, что ли? – сказал Цунь Гуан. – Я же брат Обезьяна!
– Что-то я тебя раньше не видел, – сказал оборотень-лось, взяв со стола большой разделочный топор.
– Так меня здесь и не было, – не растерялся Цунь Гуан. – Повелитель только сейчас меня вызвал. Сказал на посту тебя сменить, брат Лось. Знает повелитель, как тебе драки хочется. А брата Оленя ты не можешь одного с монахом оставить. Вот и прислал меня!
Обрадованный оборотень-лось не заставил себя ждать. Он перехватил топор и с рёвом бросился из сторожки на помощь собратьям. Дверь захлопнулась за ним, и Цунь Гуан остался наедине с оборотнем-оленем.
Тот в россказни Цунь Гуана не поверил, но не успел тому возразить, прежде чем обманутый брат Лось принял слова лжебрата Обезьяны за родниковую воду.
Но когда оборотень-лось выскочил наружу, его собрат-олень сказал Цунь Гуану такие слова:
– Лжёшь ты всё, брат Обезьяна! Да и не брат ты мне! Про тебя это нам брат Летучая Лисица говорил!
И оборотень-олень бросился на Цунь Гуана. Тот увернулся и перескочил на другую половину сторожки. Оборотень прыгнул следом и зацепился своими ветвистыми рогами за толстую балку, разделявшую потолок сторожки на две части. От неожиданности он выпустил сковороду из лап, и она упала прямо ему на ногу, пребольно ударив по копыту.
Оборотень скорчился от боли и повис на рогах. Он схватился за рога, пытаясь выдрать
